Отважная бродяжка - Страница 1

К оглавлению

1

Пролог

Кент, Англия. Конец лета 1812 года.

— Нет, нет, папа. Я не выйду. Ты не можешь меня заставить!

— Пожалуйста, конфетка моя, прошу тебя. Это не займет много времени, а меня он, боюсь, и не заметит.

Статный темноволосый мужчина, ждущий в одиночестве в гостиной, обернулся на голоса, раздававшиеся снаружи. Повернувшись слишком резко, он не удержался от негромкого ругательства, его лицо исказилось от боли. Далее он двигался более осмотрительно, осторожно сгибая ногу и опираясь на свою палку. Его внезапная бледность постепенно исчезала вместе с медленно уходящей болью.

Он бросил взгляд в сторону голосов и сглотнул, нервно дергая шейный платок, чем разрушил весь эффект, которого так добивался в течение нескольких часов. Его одежда была самого прекрасного качества, хотя и слегка устаревшего фасона; казалось, все шилось на более плотную фигуру: пальто, вместо того чтобы облегать, свободно висело везде, кроме плечей. Сам джентльмен — высокий, широкоплечий и мрачно красивый, хотя и несколько худой, почти на грани измождения — предавался созерцанию, стоя у окна и безучастно взирая на открывавшийся перед ним вид.

Джек Карстерз был сыт по горло ожиданием. Не для того он в течение многих часов трясся в закрытой карете, спеша добраться сюда… чтобы оказаться предоставленным самому себе в закрытой же гостиной в течение почти что получаса. Слишком долго для человека, который провел последние три года на свежем воздухе, командуя отрядом под предводительством Веллингтона на Пиренейском полуострове. Он открыл французские двери, ведущие на террасу, и вышел наружу на прохладный свежий воздух, и был немедленно вознагражден сладким мелодичным голоском своей возлюбленной.

Джек нетерпеливо пошел вперед. Три года, и вот теперь ожидание позади. Спустя несколько мгновений он снова будет держать ее в своих объятиях, и кошмар закончится. Он торопливо хромал на звук голосов, вылетающих из открытых французских окон дальнего конца террасы.

— Нет, папа, ты должен сам ему сказать. Я не желаю его видеть, — Джулия явно сердилась, в ее голосе звучало раздражение.

Никогда прежде Джек не слышал его таким.

— Конечно, конечно, моя дорогая, я поговорю с ним и расскажу всю правду, но ты должна понять, что тебе необходимо пойти со мной, по крайней мере, хотя бы потому, что иначе он мне не поверит.

Джек замер. Всего лишь месяц назад, перед самым ранением, он получил от Джулии письмо, полное надежды и любви. И та же почта принесла ему весть о смерти отца, спустя несколько месяцев после самого события, поскольку это письмо гуляло по всему полуострову.

Такой чудесный, так хорошо врезавшийся в память Джека голос стал еще более обиженным, как у ребенка.

— Я не хочу его видеть, не хочу. Он изменился, я знаю, я видела его из окна.

Отец Джулии, всегда потакавший своей красавице дочери, на этот раз оказался относительно настойчив.

— Хорошо, хорошо, моя дорогая, но чего же ты ожидала. В конце концов, он был на войне, а война меняет человека, ─ мягко уговаривал он.

Джулия издала короткий звук, который любой менее учтивый джентльмен назвал бы фырканьем.

— Он… теперь он уродлив, папа, его лицо обезображено.

Бессознательно Джек провел пальцем по все еще грубому мертвенно бледному шраму, разделившему пополам его щеку от виска до рта.

— И он едва может ходить. — Ее голос стал мягким, умоляющим: — Пожалуйста, папа, не заставляй меня говорить с ним. Я не смогу даже смотреть на него, с этой его неестественно торчащей ногой. Было бы лучше, если бы он умер, а не вернулся таким, каков он сейчас.

— Моя дорогая! — ее отец был потрясен.

— О, я знаю, это выглядит жестоко, — продолжала Джулия, — но как только я подумаю о своем красивом Джеке и о том, кем он теперь стал, я готова расплакаться. Нет, папа, это совершенно невозможно.

— Ты и в самом деле уверена в этом, моя дорогая?

— Конечно, уверена. Ты же сам мне сказал, что отец оставил его ни с чем. Я не могу выйти замуж за нищего. — Она топнула ножкой. — Из-за этого я ужасно сердита, столько времени пропало впустую, все это время ожидания. И, в любом случае, лучшее, на что он теперь способен — это идти, не падая, а значит, можно быть совершенно уверенным, что он никогда снова не сможет со мной танцевать, как раньше…

Голос Джулии затих, поскольку на нее нахлынули воспоминания о тех волшебных мгновениях, которые она провела, танцуя с ним, являясь центром внимания всех присутствующих, предметом зависти каждой женщины в зале. Она снова топнула ножкой, злясь на то, что внезапно оказалась лишена всего этого.

— Нет, папа, это совершенно невозможно! Теперь я рада, что когда-то ты не позволил нам формально объявить о нашей помолвке, хотя в то время я думала о тебе, как о жестоком чудовище.

Джек услышал достаточно. С побелевшим и мрачным лицом он отодвинул портьеру, скрывавшую его, и вошел в комнату.

— Думаю, сказано достаточно, не так ли? — произнес он тихим, убийственным голосом.

Возникло небольшое замешательство, пока эти двое осознавали, что же он мог услышать. Никто из них не знал, сколько времени он пробыл за портьерой. Джек спокойно прохромал к двери и многозначительно открыл ее, давая понять отцу Джулии, чтобы тот оставил их наедине.

— Полагаю, ваше присутствие больше не потребуется, сэр Филлип, — сказал он, — не могли бы вы быть столь любезны и оставить нас одних, сэр?

Сэр Филлип Давенпорт пришел в неистовство.

— Послушайте, Карстерз, я не позволю приказывать мне в моем собственном доме! Я вижу, что для вас это — невероятное потрясение, но теперь вы не имеете средств на содержание моей дочери…

1