Отважная бродяжка - Страница 35

— Можете не продолжать — я дала вам слово, — сердито пробормотала Кейт.

— Вот именно.

По глазам было видно — Джек насмехался над ее гневом.

Кейт впилась в него взглядом, жалея, что не может придумать, как стереть приводящую в бешенство усмешку с этого презренного лица.

— Немедленно покиньте мою комнату, — приказала она.

Джек еще шире усмехнулся:

— Надо уметь проигрывать, — мягко заметил он и вышел.

Взвинченная, Кейт быстро сбросила старую одежду и надела новую: нижнее белье, платье — мягкое, теплое — цвета голубиного крыла, очень ей понравившееся, и серый спенсер, красиво отделанный черным с золотом кружевом. Но даже удовольствие от приятно льнущей к телу новой одежды не уняло ее досады на Джека Карстерза. Не имел он права вынуждать ее принимать эти вещи… выбирать, что носить, — все же это ее личное дело, разве нет? Она ему не вроде рабыни, правильно? Если одежда и правда прислана леди Кейхилл, то, пожалуй, не существует никаких моральных причин не принять ее. Но, как в итоге поступить, решать ей — никак не ему!

О, этот человек просто невыносим: вечно сует нос не в свое дело! Она пнула старую одежду, загоняя ее в угол и представляя, что это Джек Карстерз.

Немного погодя в дверь постучали.

— Что еще вам нужно? — взорвалась Кейт.

Минута тишины.

— Пожалуйста, мисс, — раздался дрожащий голос Милли, — мистер Карстерз послал меня за оставшейся одеждой, чтобы затем все отнести пастору.

Отдавая Милли охапку вещей, Кейт наблюдала, как та забирает остатки ее прошлой жизни.

Все не так плохо, внезапно поняла она. Ее старая одежда несла с собой и старые воспоминания — причем ни одного приятного. Некоторые относились к тому времени, когда она, сбежав от французского… «милосердия», оказалась в роли опозоренной женщины. Некоторые же датировались ее девичеством, когда они всей семьей еще не отправились на войну. Все воспоминания были окрашены в черный цвет, цвет горя. Теперь же они остались позади, и Кейт может начать строить жизнь заново. Ее новая одежда — символ всего этого.

Она погладила длинный шерстяной рукав серого спенсера. Никогда у нее не было такой прекрасной, модной, дорогой одежды. Она заметила, как Милли искоса за ней наблюдает, и улыбнулась ей немного печальной улыбкой.

Милли улыбнулась в ответ.

— Да, малость грустно расстаться со старой одеждой, будто со старыми друзьями, так ведь, мисс? Но, ну, в общем, на вас красивый жакет, мисс. И все остальное тоже. Я слыхала, наряды вам прислала пожилая леди.

В ее голосе звучал вопрос, и Кейт поспешила заверить ее:

— Да, леди Кейхилл. Очень любезно с ее стороны.

Милли кивнула:

— Ах, прекрасно, тогда все в порядке. — Она помолчала. — Чашечку чая, мисс?

Кейт колебалась.

— Все в порядке, — повторила Милли, словно читая ее мысли. — Мистер Карстерз в «Быке».

— Что?

— В «Быке», мисс. В таверне «Бык и Боров». Думаю, он не вернется до позднего вечера.

— О, ну тогда… в таком случае… да, чашечка чая была бы очень кстати.

* * *

Позже, вечером, Кейт надела одну из своих новых ночных рубашек и, дрожа, скользнула в кровать. Ночи становились очень холодными, скоро ей придется брать с собой нагретый кирпич. Или, возможно, использовать найденную ею металлическую грелку. Кейт зарылась в постель, наслаждаясь ощущением мягкой льняной ночной рубашки, окутавшей ее тело. Сначала она вынула одну из шелковых сорочек, но, посмотрев на нее пару минут, с тоской отложила. Она даже представить не могла, когда ей пригодится такая вещь. Подобное одеяние предназначено вовсе не для того, чтобы согревать девушку по ночам, нет, скорее оно должно было разжечь жар в мужчине…

Впервые за много месяцев Кейт подумала об Анри и о тех вещах, что он проделывал с ней в своей палатке. Не то чтобы это ей не нравилось… но любые приятные воспоминания вытеснило осознание того, что они все-таки не были женаты, и Анри оказался незнакомцем, который лгал ей и обманом заставил выполнять супружеский долг. Она понимала, что ее использовали, это злило ее и в то же время заставляло чувствовать себя виноватой…

Интересно, каково будет разделить те самые удовольствия с Джеком. Она подумала о шелковой ночной рубашке — как та нелепо выглядела, приложенная к его большому мускулистому телу. Вспоминая, как сливочный шелк скользил сквозь его пальцы, легко было представить тот же самый сливочный шелк, скользящий по ее телу, и эти же самые смуглые пальцы поглаживающие, ласкающие, исследующие…

Внезапно лицо Кейт вспыхнуло в темноте ночи. Что за мысли! Это отвратительно. Теперь она знала, почему девушек держат в полном неведении до самого брака — все это слишком будоражит воображение. Она зарылась лицом в подушку, остужая щеки холодной тканью.

Она обвиняла Джека Карстерза в разгоревшейся ссоре из-за одежды, но, по правде говоря, ее вины в том было гораздо больше. Это она, Кейт, бросила перчатку, а вовсе не он — ведь, отказываясь от вещей, она прекрасно понимала, чем ответит ей Джек, и он ответил. Предоставляя ей тем самым повод бросить ему вызов…

Она съежилась от стыда, осознав, что именно она первая кинулась с кулаками, она сама затеяла с ним драку. И хуже всего то, что она наслаждалась этим, ей нравилось находиться в его объятиях, хотелось, чтобы он продолжал касаться, поглаживать, ласкать… воображая при этом, как Джек проделывает с ней все то, что и Анри…

Кейт вдруг открылась суровая правда: те женщины в Лиссабоне были не настолько уж неправы в своем мнении о ней — она распутная девка, и только что доказала это. С презрением к самой себе она натянула одеяло на голову и попыталась сосредоточиться на чем-нибудь целомудренном. Безнадежно. Она могла думать только о своих ощущениях от объятий Джека Карстерза. Кейт свернулась в комок на широкой кровати. Ей нужно прочитать все известные псалмы, молитвы и отрывки из Библии и тогда, как она надеялась, нечестивые мысли покинут ее. Это займет много времени: ее часто заставляли запоминать те или иные библейские истории в наказание за проступки. А она была очень непослушным ребенком…